Теодор складывает из кубиков слово «ненависть», с сомнением поглядывая то на удвоенную «s», то на «ß». Решившись, тянет руку к эсцет; за его спиной отец булькает чаем и несколько секунд откашливается, прежде чем спросить, знает ли он значение этого слова.
— Это когда кто-то тебя совсем не любит. Наоборот. Хочет, чтобы тебе было плохо. Обижает тебя все время, — спокойно отвечает Тео.
— Как мама, — добавляет он, обернувшись.

Тереза поджимает губы, когда кто-то из соседок говорит, что ее сын — очаровательный ангелочек. К другим детям она подпускает его с неохотой и все время следит хищной птицей, контролируя каждый шаг. За глаза ее называют ненормальной: картонные стены блочных домов Марцана не могут задержать громкие звуки; весь двор знает, что Тереза — отвратительная мать.
— Помнишь, как он раньше кричал целыми днями?
— Бедный ребенок. Она ведь и на руки-то его наверняка не брала.
— Скажи спасибо, если хотя бы кормила.

Ганс отмахивается от жены и просит ее проветрить голову. Поток ругани и оскорблений не имеет конца и края: по мнению Терезы, в теле ее сына миру явился антихрист, и она безуспешно пытается донести до окружающих, что он вот-вот станет виновником конца света.
— Он издевается надо мной, когда тебя нет.
— Тереза, он обычный мальчик...
— Он просто хочет, чтобы ты так думал! Ты понятия не имеешь, какой он на самом деле!
Ганс все чаще ловит себя на желании показать жену какому-нибудь квалифицированному специалисту.

Герда следит за его пальцем, смешно нахмурив белесые брови. В отличие от Тео, глаза у нее карие. Он пытается уловить какие-то схожие черты, но быстро сдается: сестре всего несколько недель, если она и похожа на что, то только на розовую колбасу в чепчике.
Мать, оставившая Герду на десять минут, чтобы принять ванну, переходит на ультразвук, когда видит его рядом с кроваткой. От крика звенит в ушах.
— Не смей подходить к ней!
Она толкает его в грудь и бьет наотмашь. Голова Тео мотается от пощечины, как у дохлого цыпленка.
— Не смей даже прикасаться к ней!
Затылком он врезается в шкаф и падает на пол. Хлопает входная дверь: отец, вернувшийся с работы, становится свидетелем того, как обезумевшая Тереза избивает десятилетнего сына.

Школьный психолог заверяет Ганса, что все в порядке (несмотря на). Тео — замечательный мальчик, хотя ему и не хватает внимания со стороны матери.
— Учителя души в нем не чают.
— Одноклассники тоже.
— И тренер оценивает его потенциал очень высоко, герр Экерт. Он очень ждет, когда Теодор сможет вернуться в команду.
Ганс надувается от гордости. Тео чешет нос загипсованной рукой и вежливо улыбается.

Специалист по тестированию спрашивает, готов ли Теодор ответить на некоторые вопросы. Тереза с трудом сдерживает торжество — она потратила не один вечер, утверждая, что ее жизнь отравляет малолетний менталист. Ганс вздыхает и хмуро поглядывает на супругу.
Вся процедура занимает почти сорок минут. Результат однозначен и не подлежит обсуждению.
— Это неправда, Ганс! Он обманул его! Этот уродец обманул его!
— Он твой сын! И он человек! Прекрати оправдывать свою ненависть.
Тереза вырывается и ускоряет шаг, оставляя их вдвоем. На ходу вытаскивая пачку сигарет из кармана пальто, она скрывается из виду и долго стоит за углом, беззвучно рыдая.

Судья удовлетворяет просьбу Терезы на единоличную опеку над дочерью. Собирая вещи — свои и Герды, — она молчит и делает вид, будто не замечает сидящего в гостиной Тео: тот, разумеется, остается с отцом.
— Не плачь, мы обязательно будем видеться на выходных, — он улыбается, протягивая сестре упаковку разноцветных фломастеров.
Пальцы Терезы спазматически дергаются, словно она хочет вырвать фломастеры из рук Герды и запихать Теодору в глотку.
— Никаких, нахрен, встреч, — шепчет она, прежде чем хлопнуть дверью и уехать навстречу новой жизни.

Рекрутеры смотрят на него с удивлением, но результаты тестов говорят сами за себя. Тео зачисляют на двухгодичный курс подготовки в военную академию и заставляют поменять документы. Он ухмыляется — знала бы только Тереза, вот бы она орала, — и прилежно посещает занятия пополам с тренировками, на которых будущих егерей разбивают попарно.
У Артура — отменная реакция и размытые понятия о межличностном этикете. У Тео хрустят ребра, по которым пришелся очередной удар.
— Урод. Вампирский выблядок.
— Ты мне тоже нравишься, Талер.
Он смеется, отплевываясь кровью, и инструкторам приходится оттаскивать Артура в противоположный угол.

Герда сбегает от матери в четырнадцать; закидывает в шкаф клетчатые юбки и форменный пиджак, прячет в ящике стола фляжку с чем-то явно алкогольным. Убедившись, что рядом нет отца, она склоняется над зажигалкой, кое-как прикуривает и закатывает глаза.
— Она совсем свихнулась. Тетя Лиз говорит, что пора сдать ее в дурку.
— Даже так?
— Она постоянно про тебя вспоминает. Ты бы не хотел знать, каким образом, поверь.
Он смеется, запрокинув голову.

Тереза присылает сообщения с угрозами, рыдает в трубку и требует вернуть ей дочь. Заявившись без предупреждения, с порога хватает Герду за волосы и вытаскивает на лестницу; на крики выбегает Ганс, который едва узнает бывшую супругу — растрепанная, полубезумная Тереза за восемь лет стареет на все сорок.
— Шлюха! Ты себя в зеркале видела?!
— Тереза, отпусти ее! Ты...
— Посмотри на эту малолетнюю тварь, Ганс! Она такая же! Она такая же, как он, она вырастет чудовищем!
— ...ты пришла сюда босиком?

Врачи обещают, что все будет в порядке (когда-нибудь). Тереза поправится (наверное). Ей нужно лишь немного отдохнуть (вообще не факт). Герда держит Тео за руку, ее губы сомкнуты в тонкую линию, на лице читается злость пополам с беспокойством.
— Она уже два года тут отдыхает. Она хотя бы спрашивала обо мне?
— Она... ей лучше, но некоторые воспоминания из прошлого могут...
Тео виновато опускает плечи, и сестра тут же переключает все внимание на него; заглядывает в глаза, повторяя — строго и убедительно, — что к душевному нездоровью их матери он не имеет никакого отношения. Милая и совершенно бесполезная забота.

Поглазеть на красоты Брашова не хватает времени: в город они прибывают ночью и ненадолго; вытаскивают мирно спящих людей из их постелей, проверяют адреса методично, согласно имеющимся спискам. Теодор — единственный из отобранных для санкционированной откуда-то свыше операции, кому еще не исполнилось и тридцати, — чувствует, что делает нечто чрезвычайно важное для своей страны. Когда немолодая румынка, что-то лепеча на своем языке, хватает его за руку, он брезгливо морщится и отталкивает ее в сторону.

Герда делится с ним наивной злостью и подростковыми обидами: что-то не поделила с подругой, где-то поссорилась с парнем, учительница биологии в очередной раз без повода занижает ей оценки. Герда почти все время на взводе, ее базовое эмоциональное состояние — пылкая ненависть к окружающему миру, вполне нормальная для ее возраста и семейных обстоятельств. Получасовой беседы с сестрой Теодору хватает, чтобы чувствовать себя отлично целый день: нет смысла отрываться на посторонних и выводить кого-то на скандал, когда по отцовскому дому шастает живой аккумулятор в лице младшей Экерт.
— И знаешь, что? Эта... эта... сволочь трахалась с ним на стадионе.
Тео фыркает, соглашаясь, что это, конечно, ужасно и вообще.

Теодор ласково гладит Терезу по щеке и ждет, пока она, накачанная препаратами, сфокусирует на нем взгляд. Мать боится и ненавидит его: что двадцать лет назад, что теперь, хотя ее разум давно признан поврежденным. Бедная глупая Тереза. Тео склоняется над ее постелью и, почти касаясь губами уха, рассказывает, что сделал с Гердой сразу после школьного выпускного.
Полноценного диалога не получается, потому что Тереза может издавать лишь бессвязные звуки и плакать.

В повторяющихся снах он видит мальчика лет пяти с аккуратным отверстием в затылке. Мальчик медленно оборачивается, показывая месиво выходного отверстия на том месте, где должен быть его левый глаз, и направляется прямо к нему — сперва шаркая подошвами тапочек, потом все быстрее, пока не начинает бежать. Теодор несколько раз стреляет и промахивается; пытается поменять опустевший магазин на запасной.
Они стоят на краях бездонной пропасти. Мальчик исчезает, остается лишь он сам — и девушка в длинном ночном платье, которая протягивает к нему мраморно-белые руки.
Te rog, Theo.
С каждым новым сном расстояние между краями разделяющей их пропасти сокращается. Тео глотает сразу две таблетки радедорма, чтобы не думать, что будет, когда девушка окажется рядом.